Обнять и плакать; Валить и трахать; Поржать и убежать. ©
Я вернулся, чуваки! х)
Автор: mackevaki/Мац/Macci.
Бета: Ксюшег, элэй.
Название: В конце останется слово.
Персонажи: Жанет, Главком, Брайан.
Жанр: малая капля экшена, ангст, немного фантастика.
Рейтинг: PG-13.
Размер: мини.
Статус: закончен.
Саммари: всю жизнь ведомый словами о разном, в итоге будешь спасен лишь одним.
Предупреждение: необычное строение текста. Есть неточности в матчасти, с удовольствием выслушаю замечания по этому поводу.
От автора: впервые пишу так. Имею в виду тело текста, сюжет, жанр. Однажды мне представилась женщина, вообразилась эта ситуация, и я, как неисправимый идеалист, подумала, что не может кончиться все плохо – не заслужила. Текст отнимал у меня силы. Почему – не знаю, как – не понимаю, но, садясь писать, после пары строчек меня тут же сковывала слабость.
Жду критики и тапок.
Размещение: если кому-то понадобится, то с этой шапкой, пожалуйста.
Посвящение: Рэбушке. Никогда не отчаивайся. <3
Перед прочтением прослушайте, если не затруднит:
читать дальшеЖанет, загодя получив разрешение на посадку, задала присланные координаты в базу бортового компьютера. Из динамиков раздался надтреснутый, металлический голос, оповещающий о том, что Земля появится в поле видимости ровно через пять часов двадцать три минуты сорок четыре секунды земного времени. Жанет недовольно поморщилась: угораздило же их угнать такую медленную посудину. Да любой гражданский круизный лайнер, рассчитанный лишь на неспешное любование звездами и удовлетворение собственного себялюбия богатенькими толстосумами, двигался бы вдвое быстрее! Хотя, если быть объективной, выбирать им особо не приходилось – времени не было. В пылу той заварушки, что они устроили на Йлоре-5, даже такая пустующая развалюха, подвернувшаяся на пути, казалась благословением божьим. Жанет усмехнулась, вспоминая переполох дворцовой стражи, их разнобойную стрельбу из разряда «пали во все щели, авось попадешь» и такие же дедуктивные способности, позволившие им найти засланный отряд, когда ее парни уже успели скачать, по меньшей мере, девяносто процентов данных, помеченных грифом «совершенно секретно». То еще было веселье – наблюдать за вытянувшимися лицами этих ослов, сообразивших, наконец, что их, по идее – искусных, специально отобранных из общей массы воинов, надули, словно каких-то первогодок в армейской академии, только что севших в кабину симулятора. Однако насладиться своим превосходством Жанет и ее боевикам не дали: остолбеневшие было солдаты вспомнили, что они как бы являются элитой из элит, и надо как бы звание это подтвердить, а то не видать не только премии, но и месячного жалования, к слову сказать, совсем не маленького. Тогда-то и пришлось в срочном порядке сматывать удочки и удирать что есть духу, оставляя время от времени после себя небольшие рождественские сюрпризы в виде пары тройки мелких мин с датчиками движения. Жанет с парнями, конечно, не Санта-Клаус и его олени, но фейерверк в честь рождества на улицах Йлора они устроили запоминающийся.
Все же четверо, как бы ни были они хороши, против небольшой, но все-таки личной армии Его Величества Дота – Верховного правителя Йлора-5 – это не совсем равноценный бой, скорее – обмен трупами, поэтому, c кровью, потом, криками и пылью прорвавшись в королевский ангар, отряд запустил двигатель первого попавшегося корабля.
Нет, Жанет не пристало жаловаться: бывали времена, когда они чуть ли не пешком прочесывали пол-Сахары без еды и воды. К тому же, в жизни она состоялась первоклассным пилотом, будучи обученным к управлению даже грудой металлолома, будь у нее хоть что-то, способное преобразовывать энергию в движение, но эта медлительность, эта возмутительная неспешность нервировали сильнее, чем приставленное к виску дуло бластера. «Оно», как про себя Жанет называла их транспорт, – сказать слово «звездолет» на борту этого монстра казалось кощунством и самым настоящим святотатством – неторопливо доживало свои последние минуты в безвоздушных просторах космоса, выжимая из себя предельную скорость, на какую только было способно.
Жанет откинулась на спинку кресла первого пилота и прикрыла глаза, глубоко вздохнув. Неприятная пульсация нижних век, в висках будто работали отбойные молотки, а в ушах нарастал гул, отнюдь не имевший отношения к урчанию двигателя устаревшего шаттла. Все признаки усталости, следствия практически полного отсутствия сна и спокойствия в течение трех последних недель – предельного времени их задания. Пилот чувствовала, что еще немного – и ее организм даст сбой, истощив все запасы моральной и физической выносливости. Такие вот минуты она и ненавидела больше всего: пока ты заботишься о том, чтобы твою задницу и задницу твоего товарища не подстрелили, тебе не до прозаичных мыслей об отдыхе с апельсинами на берегу моря – адреналин делает свое дело, но как только ты эту самую задницу пристроишь в мягкое, удобное кресло хотя бы на полчаса, можно сразу полностью уложить себя в гроб – эффект тот же. Жанет потерла затекшую шею и хотела было нормально вздремнуть, отбросив, наконец, всякую бдительность и осторожность, но тот, кто вошел в кабину пилота об этом, конечно, не догадался.
Ее боевые, отточенные годами службы рефлексы, как всегда, выступили раньше, чем она успела подумать, и вот уже Брайан, меткий стрелок и их координатор, под прицелом парализующего бластера.
Мужчина поднял руки вверх и в притворном ужасе воскликнул:
- Хэй, хэй, командир, бросьте вы эти штучки, я же боюсь!
- Боится он, как же,- фыркнула Жанет и спрятала бластер во внутренний карман куртки.
- Естественно.
Брайан лихо, со всего размаху опустился в кресло второго пилота, явно не рассчитанное на вес такого быка. Просевшая сидушка и жалобный скрип были тому подтверждением.
- Черт, осторожней. А то такими темпами эта хрень развалится прежде, чем мы попадем в нашу систему,- сердито проворчала Жанет. Координатор виновато развел руками и, достав какой-то сверток из-за пазухи, протянул его женщине.
- Держи, поешь.
Пилот подозрительно уставилась на Брайана.
- Это что? Откуда? Ты же знаешь, если с шаттла, то нам не положено…
- Да знаю я все,- прервав ее, отмахнулся мужчина,- это припасы еще с Йлора, я собрал до того, как мы выгрузились для конечной операции. Кто-то же должен о вас, олухах, заботиться.
Жанет, прикусив губу, выхватила сверток, с некоторым остервенением содрала защитную пленку и открыла крышку герметичного контейнера. Запах - невероятно, фантастически съедобный! - щекотал ноздри, и желудок незамедлительно отозвался, устроив показательный оркестр.
- Ооо, спасибо, Брайан,- быстро проговорила пилот, и, схватившись за ложку, крепленную к контейнеру, тут же принялась за еду.
Пока же она восполняла пустоту в животе, за пустоту в ее мозгу принялся координатор, подробно повествуя о том, что за информацию они сейчас везли домой, и стоило ли ради нее так рисковать. С каждым словом Жанет все меньше уделяла внимание еде и все больше удивленных взглядов кидала на Брайана.
- Стой, стой, стой,- замахала руками женщина, - больше не говори ничего, нам нельзя знать, что там такое.
Брайан скептически хмыкнул.
- Но мы уже знаем, Жанет.
Командир едва слышно зашипела.
- И кто вас туда просил лезть? Я разве отдавала приказ?
Координатор отвел глаза и что-то недовольно пробурчал. Жанет расслышала лишь слово «любопытно».
- Тебе за твою любопытность кто-нибудь откусит нос. Возможно, это буду я,- резко ответила она.
- О, ты только этого и ждешь, да? – попытался пошутить Брайан.
- Не смешно,- стальным от напряжения голосом отрезала командир.
В кабине повисло неуютное молчание, прерываемое лишь негодующим сопением координатора и тихим постукиванием ложки Жанет о дно контейнера. Брайан же, однако, покидать свое кресло не собирался и развалился в нем с максимальным удобством.
Через минуту командир раздраженно выдохнула и процедила сквозь зубы:
- Данные потом запаковать так, будто они были чище и девственнее Иисуса.
Мужчина оглянулся на нее и просиял, словно ребенок, только что узнавший о такой приятной штуке, как день рождения.
- Жанет, ты самая лучшая жен…в смысле, вы самый лучший босс,- отсалютовал координатор, счастливо улыбаясь во весь свой широкий рот.
Командир лишь хмыкнула и снова уделила все свое внимание еде, про себя надеясь, что Брайан, наконец, свалит к чертовой бабушке и оставит ее наедине с этим распрекрасным, жутко обаятельным сэндвичем с тунцом, который она оставила напоследок. На очень вкусный последок.
Со стороны кресла второго пилота послышалась возня, и Жанет подумала, что вскоре воспользуется ложкой в качестве холодного оружия.
- Эй, босс.
Абсолютно, совершенно точно, очевидно воспользуется.
- М?
- Выходи за меня замуж.
Она подавилась тем самым тунцом, будь он трижды проклят.
После пяти минут кашля вперемешку с отборной солдатской руганью, Жанет выговорила:
- В следующий раз предупреждай заранее, когда собираешься сменить тему, иначе я так концы отдам.
Брайан беззастенчиво заржал, а командир метко запустила в него остатки от сэндвича, попавшие ему точно промеж глаз, оставив метку в виде белого майонезного отпечатка и кусочка салата.
- Мы это обсуждали. Два слова…- начала была она свою лекцию, но координатор, закатив глаза, перебил ее:
- Да знаю, знаю. Два слова: служба и долг. Я просто пошутил, хотел тебя расслабить,- мужчина подмигнул и, поднявшись со скрипнувшего кресла, вышел из кабины пилота.
Жанет сглотнула.
Все верно.
Всю жизнь, с самого детства ее преследуют всего два слова. Разные по звучанию, но смысл всегда одинаков: тебя загонят в клетку и не дадут вырваться. Родиться в семье военного, по чужому предсмертному желанию стать солдатом, подчиняться вышестоящим, лишиться права быть женщиной, лишиться права быть слабой. Отказаться от будущего в теплом доме у семейного очага, возложить на плечи ответственность за чужие жизни, стать сильной потому, что надо, а не потому, что хочется. Научиться принимать претящие, порой опасные и невозможно тяжелые для сердца решения, последствия которых еще долго будут сниться в кошмарах, напоминая о том, чего можно было бы избежать, а теперь и не скрыться вовсе.
Служба и долг.
И удавка на шее.
Живот почти болезненно скручивает от волнения, коленки трясутся, а сердце колотится где-то в горле. Не может быть такого, верно? Жанет лучше любого дипломированного хирурга знает строение человека и со сто процентной вероятностью способна сказать, где находится это гребаное сердце, которое, кажется, ведет обратный отсчет до катастрофы.
В коридоре, ведущему к кабинету главнокомандующего, никого нет, и женщина уже почти перешла на бег. Топота ног не слышно – звуки скрадывает красный ковер, чей цвет буквально кричит о немыслимом самодурстве, царящем на этой базе, исходящем из конца этого ненавистного коридора.
Она дрожит, глядя на его спокойные, расслабленные движения. Круглое, детское лицо, на котором совершенно неуместно смотрелась седая недельная щетина. В серых глазах – наигранное удивление, на губах – кривая усмешка. Типичный чиновник, типичного государства, типичного мира, где пищевая цепочка отчего-то нарушилась, и пресмыкающиеся вдруг оказались у руля.
- Ну что вы, моя дорогая Жанет,- отвратительно-сладким тоном протянул главком, - это был приказ свыше. Я к этому не имею никакого отношения.
Разведя руками, облаченными в широкие рукава церемониальных одежд, мужчина покачал головой, надев лживую маску понимания и всепрощения. Жанет от этого тошнит, и она силится обуздать нарастающую с каждой следующей секундой ярость, сжимает кулаки, стараясь сдержать желание разбить этому ничтожеству все его ненавистное лицо.
- Вы послали их на смерть,- севшим голосом прохрипела пилот и опустила взгляд в пол. Минутное молчание прерывается приторным вздохом.
- Ах, Жанет, Жанет, это хоть и тайная для обычных людей, но война. А на войне многие гибнут.
Вот так они людьми и играют, словно фигурами на шахматной доске: не важно, сколько пешек падет, сколько клеток останется пустыми, главное – добраться до Короля противоположной стороны и уничтожить его корону. Для чего?
Когда она вскакивает и с грохотом отбрасывает стул, в кабинет незамедлительно врывается охрана.
Когда она почти дотягивается до шеи этой твари, ее хватают за руки и, скручивая их за спиной, валят на пол.
Когда она бессильно всхлипывает, слышится звук закрывающихся наручников.
- Что ж вы так, Жанет. Я думал, вы умнее. Все ведь ломал голову, как вас устранить, а теперь и беспокоиться не придется. В это неспокойное время за государственную измену, коей является ваше нападение на вышестоящее лицо, дают пожизненный срок. Увести.
Правильно, а за убийство казнят.
Как бы она хотела быть расстрелянной в эту минуту.
Если вы недооценили человека, положившего всю жизнь на защиту того, для чего в итоге сам стал опасностью – вы глупец. Лучше всего этот человек будет помнить и знать свою давнюю роль.
Жанет тогда вели лишь двое. Без суда и следствия ее хотели отправить в ссылку на самую дальнюю планету системы, где хранился и гнил, как выразился главком, мусор со всех концов света. Мусор, вроде нее.
И то ли мужская сущность, как часто это бывает, не дала воспринять женщину всерьез, то ли командующий и его прихвостни оказались настолько же тупы, насколько носы ее ботинок, но по волшебному недоумению все отчего-то забыли, что Жанет – тренированный боевик и пилот высшей категории.
Дошло же до ее сопровождающих, которых и конвоем-то назвать было стыдно, что им осталось прожить лишь около четырех часов, достаточных для побега профессионалу, когда они, будучи повязанные по рукам и ногам наручниками их же подопечной, мычали нечто нечленораздельное с кляпами во рту в грузовом отсеке угнанного шаттла.
Погоня была грандиозной, поиски по масштабам могли затмить розыски самых опаснейших из преступников, и ведь недаром: не каждому при побеге удается прихватить с собой пароли наведения от сейсмических термоядерных ракет. Один огромный взрыв – и холодная война переросла бы в самую жаркую в истории человечества. Такая маленькая вещь в руке, а такие непоправимые последствия.
Люди же, разодетые в карнавальные костюмы, с шумом и пьяным весельем отмечающие осенний фестиваль, не могли взять в толк, почему на улицах собралось столько полицейских, и кого они так внимательно высматривали среди толпы.
Так или иначе, но яркое великолепие ослепляющих, праздничных огней и тренировки Жанет, буквально вбитые в голову еще с десяти лет, позволили ей ускользнуть из под носа преследователей самым наглым образом.
Ведомая ли она инстинктом, но, в конечном счете, бывший пилот и командир отряда обнаружила себя, снимающей комнату в каком-то притоне, замаскированном под захудалый отель, и со стучащими в голове словами.
Два слова теперь совсем иного значения.
Выжить и жить.
Дождь на этом пригорке казался сильнее и холоднее, чем там, внизу. Мутной, стеклянной стеной он отгородил ее от того мира, к которому она отныне не могла прикоснуться. Они были здесь, совсем близко для одетых в черное, несущих боль глубокой утраты родных, но бесконечно далеко для Жанет, едва шагающей по лезвию ножа и с каждой минутой рискующей обнаружить себя.
Она смотрела, как несли их закрытые гробы, она знала, что в них ничего нет. После подставной операции главкома от ее ребят: улыбчивых, непозволительно беззаботных, смелых, подтрунивающих над ней по пустякам, ничего не осталось, кроме фотографий на стенах дома и воспоминаний плачущих жен и детей.
Сколькое их отряд пережил вместе, сколькое испытал, выдержал.
Закрыв глаза, Жанет вспоминала первую встречу: изумление и легкое возмущение парней от того, что ими должна командовать женщина, а они будут обязаны подчиняться; ее решительную раздачу пинков и склоненные в невольном уважении головы мужчин. Фривольные шуточки почти всегда по-детски несерьезного Брайана, рациональное и логичное до мозга костей мышление Шона, сосредоточенное выражение лица собирающего снайперскую винтовку Коллет – все это теперь жило лишь на дне ее души, лишь она, Жанет, знала их такими: с жаром бросающимися в бой или отлынивающих от своих обязанностей на базе. Эти ребята - ее первая настоящая семья, названные братья, расставание с которыми всегда казалось Жанет невыносимо трудным.
Размазывая по лицу соленые слезы вперемешку с дождем, она на единый краткий миг позволила себе стать слабой и тихо шептать слова прощания.
- Эй, командир, когда мы увидим вас в платье? Ха-ха. Ой! Бросьте! Больно же! Шучу, я просто шучу! Ай!
- Босс, нормальные женщины должны смущаться при виде голого парня. Э? Что?! Как это не на что смотреть?! Еще как есть! Стоп, а ну погодите! Постойте! Я вам докажу!
- Жанет, дуй за меня замуж, тебе понравится. Почему не уверена? Да я даже готовить умею! И стрелять! Готовить и стрелять, я крутой, правда? Чего-чего? Я не кухарка с бластером!
Простите, прощайте.
И громкий плач ребенка разорвал сердце в клочья.
Назначенный командир и пилот, она должна была быть вместе с ними – закопанным в землю пустующим гробом. Судьба же повелела иначе. И сколько раз Жанет, молясь, тогда спросила, почему – не счесть. Прячась среди самых низших слоев этого общества, куда даже копам нос сунуть было противно, женщина все чаще думала лишь об одном.
Настойчивая мысль помутнила сознание.
Теперь ее вел глухой гнев.
Два слова.
Найти и отомстить.
Испуганно на нее глядели серые глаза, круглое лицо перекосило от страха. В этом темном подвале, где источником света являлся один-единственный, найденный среди кучи барахла зеленый неоновый фонарь – обломок какой-то вывески, без своего привычного эскорта и в порванной чиновничьей мантии командующий смотрелся довольно жалко. Как глупо: будучи настолько могущественным, быть преданным и практически проданным за пароли от ракет собственными же людьми. Вот вам и показатель уважения.
Дуло бластера уже несколько минут целилось ему в лоб. Мужчина тяжело сопел, изредка дергал закованными в наручники руками, все еще надеясь чудом божьим вырваться и избежать смерти.
Жанет же боролась с собственным смятением. Невидящим взором она наблюдала за морщинами, исполосовавшими лицо ее пленника, и думала, что слишком много сил, времени и нервов истратила, поставила на кон свою жизнь ради этого момента, когда виновник гибели ее семьи, ее маленького мира, будет лежать подле ног, готовясь умереть.
Но палец не гнулся, курок оставался на месте, выстрел не звучал, эхом отражаясь от стен.
Вздохнув, бывший пилот опустила руку, сжимающую бластер, и, развернувшись, тяжело опустилась на грязный перевернутый контейнер. Женщина потерла переносицу и, шмыгнув носом, тихо, почти шепотом, спросила:
- Зачем?
Возня в углу стихла.
- В конце дороги мы устраняем то, что потом может стать угрозой,- заученно, словно вычитав эту фразу из какой-нибудь книги, повествующей о долге пред всем миром, сдавленным от страха голосом ответил главком. Перед лицом опасности обычный, приторный тон его исказился, напоминая писк мышей.
- Они были просто солдатами…
- Давшими присягу, а затем – жизнь. Вышестоящие не могут оставлять на произвол судьбы такие источники информации,- снова отчеканенная, как будто прочитанная с листа истина.
Истина ли?
Жанет усмехнулась. Недаром гласит поговорка: меньше знаешь – крепче спишь.
Сглотнув ком в горле, она выпустила из рук оружие. Бластер с приглушенным стуком упал на землю, вырвав женщину из размышлений.
Бывший командир отряда повернула голову и снова взглянула на плененного главкома, что так же тараща на нее расширенные испугом глаза, ожидал, что еще выкинет эта полоумная, по его мнению, девица.
Сейчас, когда она совсем близко к цели, если не сказать, мечте, что вела ее все это время, когда у нее есть шанс успокоить, как Жанет считала, свою душу, те два слова вдруг перестали звучать жутким хором голосов на задворках сознания.
А имеет ли право?
В конце концов, кто она такая, чтобы мнить себя самой судьбой и вершить ее суд?
С чего Жанет взяла, что ребята хотели бы быть отмщенными?
Почему вдруг решила, что они были бы рады видеть ее…такой?
Некогда первоклассный пилот брезгливо, носком тяжелого ботинка, откинула бластер куда-то в темное пространство между громоздившимися друг на друге старыми контейнерами.
Поднявшись, она потерла затекшую шею и направилась к выходу из этого злачного местечка.
Занеся ногу на ступеньку, Жанет услышала оклик:
- Тебя схватят. Меня найдут, а тебя расстреляют. Я все равно буду жив.
- Так живи,- просто, через плечо бросила она и продолжила подниматься по лестнице.
Гулким эхом отдавались шаги.
Ступенька за ступенькой Жанет шла к новой жизни, и свет в конце коридора отнюдь не означал ее конец.
Жизнь, как она надеялась, без крови и отчаяния.
Сидя в салоне междупланетного рейса, Жанет из под темных стекол очков рассматривала лица людей. Кто-то хмурился, кто-то безмятежно улыбался, у кого-то брови были сведены к переносице, свидетельствуя о тяжких раздумьях, чьи-то губы превратились в тонкую ниточку от неясного отвращения, кто-то являл всем беззастенчиво веселые ямочки на щеках.
Оставаясь незамеченной, женщина так увлеклась наблюдением за остальными пассажирами, что не обратила внимания, как все места в салоне оказались заняты, а над входом загорелся красный, предупреждающий сигнал.
Жанет мазнула по маленькой кнопке, и автоматизированное тонированное стекло открыло прячущееся за ним окно иллюминатора.
На земле туда сюда сновали рабочие, заканчивая последние приготовления ко взлету, перекрикиваясь между собой, то и дело сетуя на что-то и махая желтыми фонариками.
Над входом рядом с красным загорелся желтый сигнал, приятный женский голос заполнил салон:
- Дамы и Господа, мы рады приветствовать вас на борту межпланетного рейса…
Далее Жанет не слушала, заранее зная весь текст инструктажа пассажиров о правилах безопасности и правилах вообще. Молниеносным, профессиональным движением пристегнув ремень, при этом вызвав изрядную долю удивления и восхищения ее соседки – нарядной дамочки в возрасте, женщина взглянула не небольшой кусочек чистого, ярко-голубого неба, видного из маленького окна. Она желала запомнить этот насыщенный, умиротворяющий и дышащий свободой цвет. Ведь на Марсе такого не будет и в помине.
Судя по тишине, прерываемой лишь шепотом соседей по местам, инструктаж закончился.
Над входом загорелся зеленый свет, и Жанет всем телом почувствовала едва различимое гудение, кое при нынешних технологиях ощутить мог только видавший виды пилот.
Скоро они взлетят.
Жанет откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза, не потрудившись снять очки.
Прочь. Прочь с Земли, прочь от того, что разрушено, к тому, что только предстоит построить.
Убегая, она понимала, что больше не сможет вернуться. Да и не хотелось вовсе. Куда возвращаться? В пустой дом? В лапы к федералам и главкому? Ее тут ничто не держало уже давно, и будь госпожа бывший пилот чуточку умнее – смоталась бы уже ко всем чертям, и след простыл бы.
Легкое сожаление кольнуло в груди. Только могилы ребят посетить случая не представится.
Но ведь, если подумать, там и тело-то их нет, а можно ли назвать полноценной могилой гроб, закопанный в землю? Жанет будет часто навещать парней. У себя. В воспоминаниях. Там они действительно живы.
Гудение на секунду стихло, а затем возобновилось с новой силой. Крейсер ощутимо дернулся.
Кое-кто вскрикнул, а соседка Жанет крепко вцепилась морщинистыми руками в подлокотники: наверное, первый раз летит.
Гудение все усиливалось, и его уже могли почувствовать другие.
Жанет глубоко вздохнула и улыбнулась.
Впервые за столько лет ее шею не сковывала служебная удавка, не раздирало мышцы от животного страха, заставляющего бежать без оглядки, не разъедал изнутри пожар неутомимого гнева.
Безмятежность, спокойствие, нирвана.
Как это голубое небо.
В новую жизнь вместе с ней уходило лишь одно слово.
Оно не душило, не стучало в висках, не шелестело полубезумным шепотом.
А пело в груди.
- Жанет, какие два слова ты любишь больше всего на свете?
Маленькая девочка сверлила взглядом жука, ползшего по подоконнику. Несколько образов вспыхнули в ее голове.
Звонкий, как мелодия колокольчиков, детский девичий голос уверенно начал:
- Мама и…,- Жанет запнулась. Она услышала это слово совсем недавно, и еще толком не понимала, что оно означает, поэтому боялась выглядеть маленькой дурочкой. Но оно показалось ей красивым и теплым, как бабушкин шарфик.
- И?
- …И надежда.
Смеха не последовало.
Теперь Жанет вела надежда, мягким золотом освещая дорогу.
Одно слово.
И сотня чувств.
Автор: mackevaki/Мац/Macci.
Бета: Ксюшег, элэй.
Название: В конце останется слово.
Персонажи: Жанет, Главком, Брайан.
Жанр: малая капля экшена, ангст, немного фантастика.
Рейтинг: PG-13.
Размер: мини.
Статус: закончен.
Саммари: всю жизнь ведомый словами о разном, в итоге будешь спасен лишь одним.
Предупреждение: необычное строение текста. Есть неточности в матчасти, с удовольствием выслушаю замечания по этому поводу.
От автора: впервые пишу так. Имею в виду тело текста, сюжет, жанр. Однажды мне представилась женщина, вообразилась эта ситуация, и я, как неисправимый идеалист, подумала, что не может кончиться все плохо – не заслужила. Текст отнимал у меня силы. Почему – не знаю, как – не понимаю, но, садясь писать, после пары строчек меня тут же сковывала слабость.
Жду критики и тапок.
Размещение: если кому-то понадобится, то с этой шапкой, пожалуйста.
Посвящение: Рэбушке. Никогда не отчаивайся. <3
Перед прочтением прослушайте, если не затруднит:
читать дальшеЖанет, загодя получив разрешение на посадку, задала присланные координаты в базу бортового компьютера. Из динамиков раздался надтреснутый, металлический голос, оповещающий о том, что Земля появится в поле видимости ровно через пять часов двадцать три минуты сорок четыре секунды земного времени. Жанет недовольно поморщилась: угораздило же их угнать такую медленную посудину. Да любой гражданский круизный лайнер, рассчитанный лишь на неспешное любование звездами и удовлетворение собственного себялюбия богатенькими толстосумами, двигался бы вдвое быстрее! Хотя, если быть объективной, выбирать им особо не приходилось – времени не было. В пылу той заварушки, что они устроили на Йлоре-5, даже такая пустующая развалюха, подвернувшаяся на пути, казалась благословением божьим. Жанет усмехнулась, вспоминая переполох дворцовой стражи, их разнобойную стрельбу из разряда «пали во все щели, авось попадешь» и такие же дедуктивные способности, позволившие им найти засланный отряд, когда ее парни уже успели скачать, по меньшей мере, девяносто процентов данных, помеченных грифом «совершенно секретно». То еще было веселье – наблюдать за вытянувшимися лицами этих ослов, сообразивших, наконец, что их, по идее – искусных, специально отобранных из общей массы воинов, надули, словно каких-то первогодок в армейской академии, только что севших в кабину симулятора. Однако насладиться своим превосходством Жанет и ее боевикам не дали: остолбеневшие было солдаты вспомнили, что они как бы являются элитой из элит, и надо как бы звание это подтвердить, а то не видать не только премии, но и месячного жалования, к слову сказать, совсем не маленького. Тогда-то и пришлось в срочном порядке сматывать удочки и удирать что есть духу, оставляя время от времени после себя небольшие рождественские сюрпризы в виде пары тройки мелких мин с датчиками движения. Жанет с парнями, конечно, не Санта-Клаус и его олени, но фейерверк в честь рождества на улицах Йлора они устроили запоминающийся.
Все же четверо, как бы ни были они хороши, против небольшой, но все-таки личной армии Его Величества Дота – Верховного правителя Йлора-5 – это не совсем равноценный бой, скорее – обмен трупами, поэтому, c кровью, потом, криками и пылью прорвавшись в королевский ангар, отряд запустил двигатель первого попавшегося корабля.
Нет, Жанет не пристало жаловаться: бывали времена, когда они чуть ли не пешком прочесывали пол-Сахары без еды и воды. К тому же, в жизни она состоялась первоклассным пилотом, будучи обученным к управлению даже грудой металлолома, будь у нее хоть что-то, способное преобразовывать энергию в движение, но эта медлительность, эта возмутительная неспешность нервировали сильнее, чем приставленное к виску дуло бластера. «Оно», как про себя Жанет называла их транспорт, – сказать слово «звездолет» на борту этого монстра казалось кощунством и самым настоящим святотатством – неторопливо доживало свои последние минуты в безвоздушных просторах космоса, выжимая из себя предельную скорость, на какую только было способно.
Жанет откинулась на спинку кресла первого пилота и прикрыла глаза, глубоко вздохнув. Неприятная пульсация нижних век, в висках будто работали отбойные молотки, а в ушах нарастал гул, отнюдь не имевший отношения к урчанию двигателя устаревшего шаттла. Все признаки усталости, следствия практически полного отсутствия сна и спокойствия в течение трех последних недель – предельного времени их задания. Пилот чувствовала, что еще немного – и ее организм даст сбой, истощив все запасы моральной и физической выносливости. Такие вот минуты она и ненавидела больше всего: пока ты заботишься о том, чтобы твою задницу и задницу твоего товарища не подстрелили, тебе не до прозаичных мыслей об отдыхе с апельсинами на берегу моря – адреналин делает свое дело, но как только ты эту самую задницу пристроишь в мягкое, удобное кресло хотя бы на полчаса, можно сразу полностью уложить себя в гроб – эффект тот же. Жанет потерла затекшую шею и хотела было нормально вздремнуть, отбросив, наконец, всякую бдительность и осторожность, но тот, кто вошел в кабину пилота об этом, конечно, не догадался.
Ее боевые, отточенные годами службы рефлексы, как всегда, выступили раньше, чем она успела подумать, и вот уже Брайан, меткий стрелок и их координатор, под прицелом парализующего бластера.
Мужчина поднял руки вверх и в притворном ужасе воскликнул:
- Хэй, хэй, командир, бросьте вы эти штучки, я же боюсь!
- Боится он, как же,- фыркнула Жанет и спрятала бластер во внутренний карман куртки.
- Естественно.
Брайан лихо, со всего размаху опустился в кресло второго пилота, явно не рассчитанное на вес такого быка. Просевшая сидушка и жалобный скрип были тому подтверждением.
- Черт, осторожней. А то такими темпами эта хрень развалится прежде, чем мы попадем в нашу систему,- сердито проворчала Жанет. Координатор виновато развел руками и, достав какой-то сверток из-за пазухи, протянул его женщине.
- Держи, поешь.
Пилот подозрительно уставилась на Брайана.
- Это что? Откуда? Ты же знаешь, если с шаттла, то нам не положено…
- Да знаю я все,- прервав ее, отмахнулся мужчина,- это припасы еще с Йлора, я собрал до того, как мы выгрузились для конечной операции. Кто-то же должен о вас, олухах, заботиться.
Жанет, прикусив губу, выхватила сверток, с некоторым остервенением содрала защитную пленку и открыла крышку герметичного контейнера. Запах - невероятно, фантастически съедобный! - щекотал ноздри, и желудок незамедлительно отозвался, устроив показательный оркестр.
- Ооо, спасибо, Брайан,- быстро проговорила пилот, и, схватившись за ложку, крепленную к контейнеру, тут же принялась за еду.
Пока же она восполняла пустоту в животе, за пустоту в ее мозгу принялся координатор, подробно повествуя о том, что за информацию они сейчас везли домой, и стоило ли ради нее так рисковать. С каждым словом Жанет все меньше уделяла внимание еде и все больше удивленных взглядов кидала на Брайана.
- Стой, стой, стой,- замахала руками женщина, - больше не говори ничего, нам нельзя знать, что там такое.
Брайан скептически хмыкнул.
- Но мы уже знаем, Жанет.
Командир едва слышно зашипела.
- И кто вас туда просил лезть? Я разве отдавала приказ?
Координатор отвел глаза и что-то недовольно пробурчал. Жанет расслышала лишь слово «любопытно».
- Тебе за твою любопытность кто-нибудь откусит нос. Возможно, это буду я,- резко ответила она.
- О, ты только этого и ждешь, да? – попытался пошутить Брайан.
- Не смешно,- стальным от напряжения голосом отрезала командир.
В кабине повисло неуютное молчание, прерываемое лишь негодующим сопением координатора и тихим постукиванием ложки Жанет о дно контейнера. Брайан же, однако, покидать свое кресло не собирался и развалился в нем с максимальным удобством.
Через минуту командир раздраженно выдохнула и процедила сквозь зубы:
- Данные потом запаковать так, будто они были чище и девственнее Иисуса.
Мужчина оглянулся на нее и просиял, словно ребенок, только что узнавший о такой приятной штуке, как день рождения.
- Жанет, ты самая лучшая жен…в смысле, вы самый лучший босс,- отсалютовал координатор, счастливо улыбаясь во весь свой широкий рот.
Командир лишь хмыкнула и снова уделила все свое внимание еде, про себя надеясь, что Брайан, наконец, свалит к чертовой бабушке и оставит ее наедине с этим распрекрасным, жутко обаятельным сэндвичем с тунцом, который она оставила напоследок. На очень вкусный последок.
Со стороны кресла второго пилота послышалась возня, и Жанет подумала, что вскоре воспользуется ложкой в качестве холодного оружия.
- Эй, босс.
Абсолютно, совершенно точно, очевидно воспользуется.
- М?
- Выходи за меня замуж.
Она подавилась тем самым тунцом, будь он трижды проклят.
После пяти минут кашля вперемешку с отборной солдатской руганью, Жанет выговорила:
- В следующий раз предупреждай заранее, когда собираешься сменить тему, иначе я так концы отдам.
Брайан беззастенчиво заржал, а командир метко запустила в него остатки от сэндвича, попавшие ему точно промеж глаз, оставив метку в виде белого майонезного отпечатка и кусочка салата.
- Мы это обсуждали. Два слова…- начала была она свою лекцию, но координатор, закатив глаза, перебил ее:
- Да знаю, знаю. Два слова: служба и долг. Я просто пошутил, хотел тебя расслабить,- мужчина подмигнул и, поднявшись со скрипнувшего кресла, вышел из кабины пилота.
Жанет сглотнула.
Все верно.
Всю жизнь, с самого детства ее преследуют всего два слова. Разные по звучанию, но смысл всегда одинаков: тебя загонят в клетку и не дадут вырваться. Родиться в семье военного, по чужому предсмертному желанию стать солдатом, подчиняться вышестоящим, лишиться права быть женщиной, лишиться права быть слабой. Отказаться от будущего в теплом доме у семейного очага, возложить на плечи ответственность за чужие жизни, стать сильной потому, что надо, а не потому, что хочется. Научиться принимать претящие, порой опасные и невозможно тяжелые для сердца решения, последствия которых еще долго будут сниться в кошмарах, напоминая о том, чего можно было бы избежать, а теперь и не скрыться вовсе.
Служба и долг.
И удавка на шее.
Живот почти болезненно скручивает от волнения, коленки трясутся, а сердце колотится где-то в горле. Не может быть такого, верно? Жанет лучше любого дипломированного хирурга знает строение человека и со сто процентной вероятностью способна сказать, где находится это гребаное сердце, которое, кажется, ведет обратный отсчет до катастрофы.
В коридоре, ведущему к кабинету главнокомандующего, никого нет, и женщина уже почти перешла на бег. Топота ног не слышно – звуки скрадывает красный ковер, чей цвет буквально кричит о немыслимом самодурстве, царящем на этой базе, исходящем из конца этого ненавистного коридора.
Она дрожит, глядя на его спокойные, расслабленные движения. Круглое, детское лицо, на котором совершенно неуместно смотрелась седая недельная щетина. В серых глазах – наигранное удивление, на губах – кривая усмешка. Типичный чиновник, типичного государства, типичного мира, где пищевая цепочка отчего-то нарушилась, и пресмыкающиеся вдруг оказались у руля.
- Ну что вы, моя дорогая Жанет,- отвратительно-сладким тоном протянул главком, - это был приказ свыше. Я к этому не имею никакого отношения.
Разведя руками, облаченными в широкие рукава церемониальных одежд, мужчина покачал головой, надев лживую маску понимания и всепрощения. Жанет от этого тошнит, и она силится обуздать нарастающую с каждой следующей секундой ярость, сжимает кулаки, стараясь сдержать желание разбить этому ничтожеству все его ненавистное лицо.
- Вы послали их на смерть,- севшим голосом прохрипела пилот и опустила взгляд в пол. Минутное молчание прерывается приторным вздохом.
- Ах, Жанет, Жанет, это хоть и тайная для обычных людей, но война. А на войне многие гибнут.
Вот так они людьми и играют, словно фигурами на шахматной доске: не важно, сколько пешек падет, сколько клеток останется пустыми, главное – добраться до Короля противоположной стороны и уничтожить его корону. Для чего?
Когда она вскакивает и с грохотом отбрасывает стул, в кабинет незамедлительно врывается охрана.
Когда она почти дотягивается до шеи этой твари, ее хватают за руки и, скручивая их за спиной, валят на пол.
Когда она бессильно всхлипывает, слышится звук закрывающихся наручников.
- Что ж вы так, Жанет. Я думал, вы умнее. Все ведь ломал голову, как вас устранить, а теперь и беспокоиться не придется. В это неспокойное время за государственную измену, коей является ваше нападение на вышестоящее лицо, дают пожизненный срок. Увести.
Правильно, а за убийство казнят.
Как бы она хотела быть расстрелянной в эту минуту.
Если вы недооценили человека, положившего всю жизнь на защиту того, для чего в итоге сам стал опасностью – вы глупец. Лучше всего этот человек будет помнить и знать свою давнюю роль.
Жанет тогда вели лишь двое. Без суда и следствия ее хотели отправить в ссылку на самую дальнюю планету системы, где хранился и гнил, как выразился главком, мусор со всех концов света. Мусор, вроде нее.
И то ли мужская сущность, как часто это бывает, не дала воспринять женщину всерьез, то ли командующий и его прихвостни оказались настолько же тупы, насколько носы ее ботинок, но по волшебному недоумению все отчего-то забыли, что Жанет – тренированный боевик и пилот высшей категории.
Дошло же до ее сопровождающих, которых и конвоем-то назвать было стыдно, что им осталось прожить лишь около четырех часов, достаточных для побега профессионалу, когда они, будучи повязанные по рукам и ногам наручниками их же подопечной, мычали нечто нечленораздельное с кляпами во рту в грузовом отсеке угнанного шаттла.
Погоня была грандиозной, поиски по масштабам могли затмить розыски самых опаснейших из преступников, и ведь недаром: не каждому при побеге удается прихватить с собой пароли наведения от сейсмических термоядерных ракет. Один огромный взрыв – и холодная война переросла бы в самую жаркую в истории человечества. Такая маленькая вещь в руке, а такие непоправимые последствия.
Люди же, разодетые в карнавальные костюмы, с шумом и пьяным весельем отмечающие осенний фестиваль, не могли взять в толк, почему на улицах собралось столько полицейских, и кого они так внимательно высматривали среди толпы.
Так или иначе, но яркое великолепие ослепляющих, праздничных огней и тренировки Жанет, буквально вбитые в голову еще с десяти лет, позволили ей ускользнуть из под носа преследователей самым наглым образом.
Ведомая ли она инстинктом, но, в конечном счете, бывший пилот и командир отряда обнаружила себя, снимающей комнату в каком-то притоне, замаскированном под захудалый отель, и со стучащими в голове словами.
Два слова теперь совсем иного значения.
Выжить и жить.
Дождь на этом пригорке казался сильнее и холоднее, чем там, внизу. Мутной, стеклянной стеной он отгородил ее от того мира, к которому она отныне не могла прикоснуться. Они были здесь, совсем близко для одетых в черное, несущих боль глубокой утраты родных, но бесконечно далеко для Жанет, едва шагающей по лезвию ножа и с каждой минутой рискующей обнаружить себя.
Она смотрела, как несли их закрытые гробы, она знала, что в них ничего нет. После подставной операции главкома от ее ребят: улыбчивых, непозволительно беззаботных, смелых, подтрунивающих над ней по пустякам, ничего не осталось, кроме фотографий на стенах дома и воспоминаний плачущих жен и детей.
Сколькое их отряд пережил вместе, сколькое испытал, выдержал.
Закрыв глаза, Жанет вспоминала первую встречу: изумление и легкое возмущение парней от того, что ими должна командовать женщина, а они будут обязаны подчиняться; ее решительную раздачу пинков и склоненные в невольном уважении головы мужчин. Фривольные шуточки почти всегда по-детски несерьезного Брайана, рациональное и логичное до мозга костей мышление Шона, сосредоточенное выражение лица собирающего снайперскую винтовку Коллет – все это теперь жило лишь на дне ее души, лишь она, Жанет, знала их такими: с жаром бросающимися в бой или отлынивающих от своих обязанностей на базе. Эти ребята - ее первая настоящая семья, названные братья, расставание с которыми всегда казалось Жанет невыносимо трудным.
Размазывая по лицу соленые слезы вперемешку с дождем, она на единый краткий миг позволила себе стать слабой и тихо шептать слова прощания.
- Эй, командир, когда мы увидим вас в платье? Ха-ха. Ой! Бросьте! Больно же! Шучу, я просто шучу! Ай!
- Босс, нормальные женщины должны смущаться при виде голого парня. Э? Что?! Как это не на что смотреть?! Еще как есть! Стоп, а ну погодите! Постойте! Я вам докажу!
- Жанет, дуй за меня замуж, тебе понравится. Почему не уверена? Да я даже готовить умею! И стрелять! Готовить и стрелять, я крутой, правда? Чего-чего? Я не кухарка с бластером!
Простите, прощайте.
И громкий плач ребенка разорвал сердце в клочья.
Назначенный командир и пилот, она должна была быть вместе с ними – закопанным в землю пустующим гробом. Судьба же повелела иначе. И сколько раз Жанет, молясь, тогда спросила, почему – не счесть. Прячась среди самых низших слоев этого общества, куда даже копам нос сунуть было противно, женщина все чаще думала лишь об одном.
Настойчивая мысль помутнила сознание.
Теперь ее вел глухой гнев.
Два слова.
Найти и отомстить.
Испуганно на нее глядели серые глаза, круглое лицо перекосило от страха. В этом темном подвале, где источником света являлся один-единственный, найденный среди кучи барахла зеленый неоновый фонарь – обломок какой-то вывески, без своего привычного эскорта и в порванной чиновничьей мантии командующий смотрелся довольно жалко. Как глупо: будучи настолько могущественным, быть преданным и практически проданным за пароли от ракет собственными же людьми. Вот вам и показатель уважения.
Дуло бластера уже несколько минут целилось ему в лоб. Мужчина тяжело сопел, изредка дергал закованными в наручники руками, все еще надеясь чудом божьим вырваться и избежать смерти.
Жанет же боролась с собственным смятением. Невидящим взором она наблюдала за морщинами, исполосовавшими лицо ее пленника, и думала, что слишком много сил, времени и нервов истратила, поставила на кон свою жизнь ради этого момента, когда виновник гибели ее семьи, ее маленького мира, будет лежать подле ног, готовясь умереть.
Но палец не гнулся, курок оставался на месте, выстрел не звучал, эхом отражаясь от стен.
Вздохнув, бывший пилот опустила руку, сжимающую бластер, и, развернувшись, тяжело опустилась на грязный перевернутый контейнер. Женщина потерла переносицу и, шмыгнув носом, тихо, почти шепотом, спросила:
- Зачем?
Возня в углу стихла.
- В конце дороги мы устраняем то, что потом может стать угрозой,- заученно, словно вычитав эту фразу из какой-нибудь книги, повествующей о долге пред всем миром, сдавленным от страха голосом ответил главком. Перед лицом опасности обычный, приторный тон его исказился, напоминая писк мышей.
- Они были просто солдатами…
- Давшими присягу, а затем – жизнь. Вышестоящие не могут оставлять на произвол судьбы такие источники информации,- снова отчеканенная, как будто прочитанная с листа истина.
Истина ли?
Жанет усмехнулась. Недаром гласит поговорка: меньше знаешь – крепче спишь.
Сглотнув ком в горле, она выпустила из рук оружие. Бластер с приглушенным стуком упал на землю, вырвав женщину из размышлений.
Бывший командир отряда повернула голову и снова взглянула на плененного главкома, что так же тараща на нее расширенные испугом глаза, ожидал, что еще выкинет эта полоумная, по его мнению, девица.
Сейчас, когда она совсем близко к цели, если не сказать, мечте, что вела ее все это время, когда у нее есть шанс успокоить, как Жанет считала, свою душу, те два слова вдруг перестали звучать жутким хором голосов на задворках сознания.
А имеет ли право?
В конце концов, кто она такая, чтобы мнить себя самой судьбой и вершить ее суд?
С чего Жанет взяла, что ребята хотели бы быть отмщенными?
Почему вдруг решила, что они были бы рады видеть ее…такой?
Некогда первоклассный пилот брезгливо, носком тяжелого ботинка, откинула бластер куда-то в темное пространство между громоздившимися друг на друге старыми контейнерами.
Поднявшись, она потерла затекшую шею и направилась к выходу из этого злачного местечка.
Занеся ногу на ступеньку, Жанет услышала оклик:
- Тебя схватят. Меня найдут, а тебя расстреляют. Я все равно буду жив.
- Так живи,- просто, через плечо бросила она и продолжила подниматься по лестнице.
Гулким эхом отдавались шаги.
Ступенька за ступенькой Жанет шла к новой жизни, и свет в конце коридора отнюдь не означал ее конец.
Жизнь, как она надеялась, без крови и отчаяния.
Сидя в салоне междупланетного рейса, Жанет из под темных стекол очков рассматривала лица людей. Кто-то хмурился, кто-то безмятежно улыбался, у кого-то брови были сведены к переносице, свидетельствуя о тяжких раздумьях, чьи-то губы превратились в тонкую ниточку от неясного отвращения, кто-то являл всем беззастенчиво веселые ямочки на щеках.
Оставаясь незамеченной, женщина так увлеклась наблюдением за остальными пассажирами, что не обратила внимания, как все места в салоне оказались заняты, а над входом загорелся красный, предупреждающий сигнал.
Жанет мазнула по маленькой кнопке, и автоматизированное тонированное стекло открыло прячущееся за ним окно иллюминатора.
На земле туда сюда сновали рабочие, заканчивая последние приготовления ко взлету, перекрикиваясь между собой, то и дело сетуя на что-то и махая желтыми фонариками.
Над входом рядом с красным загорелся желтый сигнал, приятный женский голос заполнил салон:
- Дамы и Господа, мы рады приветствовать вас на борту межпланетного рейса…
Далее Жанет не слушала, заранее зная весь текст инструктажа пассажиров о правилах безопасности и правилах вообще. Молниеносным, профессиональным движением пристегнув ремень, при этом вызвав изрядную долю удивления и восхищения ее соседки – нарядной дамочки в возрасте, женщина взглянула не небольшой кусочек чистого, ярко-голубого неба, видного из маленького окна. Она желала запомнить этот насыщенный, умиротворяющий и дышащий свободой цвет. Ведь на Марсе такого не будет и в помине.
Судя по тишине, прерываемой лишь шепотом соседей по местам, инструктаж закончился.
Над входом загорелся зеленый свет, и Жанет всем телом почувствовала едва различимое гудение, кое при нынешних технологиях ощутить мог только видавший виды пилот.
Скоро они взлетят.
Жанет откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза, не потрудившись снять очки.
Прочь. Прочь с Земли, прочь от того, что разрушено, к тому, что только предстоит построить.
Убегая, она понимала, что больше не сможет вернуться. Да и не хотелось вовсе. Куда возвращаться? В пустой дом? В лапы к федералам и главкому? Ее тут ничто не держало уже давно, и будь госпожа бывший пилот чуточку умнее – смоталась бы уже ко всем чертям, и след простыл бы.
Легкое сожаление кольнуло в груди. Только могилы ребят посетить случая не представится.
Но ведь, если подумать, там и тело-то их нет, а можно ли назвать полноценной могилой гроб, закопанный в землю? Жанет будет часто навещать парней. У себя. В воспоминаниях. Там они действительно живы.
Гудение на секунду стихло, а затем возобновилось с новой силой. Крейсер ощутимо дернулся.
Кое-кто вскрикнул, а соседка Жанет крепко вцепилась морщинистыми руками в подлокотники: наверное, первый раз летит.
Гудение все усиливалось, и его уже могли почувствовать другие.
Жанет глубоко вздохнула и улыбнулась.
Впервые за столько лет ее шею не сковывала служебная удавка, не раздирало мышцы от животного страха, заставляющего бежать без оглядки, не разъедал изнутри пожар неутомимого гнева.
Безмятежность, спокойствие, нирвана.
Как это голубое небо.
В новую жизнь вместе с ней уходило лишь одно слово.
Оно не душило, не стучало в висках, не шелестело полубезумным шепотом.
А пело в груди.
- Жанет, какие два слова ты любишь больше всего на свете?
Маленькая девочка сверлила взглядом жука, ползшего по подоконнику. Несколько образов вспыхнули в ее голове.
Звонкий, как мелодия колокольчиков, детский девичий голос уверенно начал:
- Мама и…,- Жанет запнулась. Она услышала это слово совсем недавно, и еще толком не понимала, что оно означает, поэтому боялась выглядеть маленькой дурочкой. Но оно показалось ей красивым и теплым, как бабушкин шарфик.
- И?
- …И надежда.
Смеха не последовало.
Теперь Жанет вела надежда, мягким золотом освещая дорогу.
Одно слово.
И сотня чувств.
@темы: Ваш Склероз это я, Pepsi!, муза вштырила.
-
-
30.08.2011 в 22:31-
-
31.08.2011 в 04:49-
-
31.08.2011 в 09:20-
-
31.08.2011 в 09:22-
-
01.09.2011 в 03:58-
-
01.09.2011 в 05:56