Лью, а ты забьешь меня до смерти, когда прочитаешь. +_+ *прячется в шкафу*
Использовал в самом конце твои несколько предложений из миниатюры, кстати. Сильно не бей толькоо. Т_Т
текст. не бечено и не вычитано пока. полноценные две страницы ворда 10 шрифтом.Я с легким сожалением смотрела в след удаляющемуся Дейлу. Было немного обидно и жалко, и досадно где-то, ведь целый год, может, чуть больше коту под хвост, практически, но в основном меня не волновало теперь это расставание. В конце концов, сколько таких еще будет, изменяющих после первых трех месяцев, заглядывающих на чужие юбки и не упускающих случая прихвастнуть в компании, как лихо он справляется и со своей девушкой, и с девушкой соседа.
Постоянные скандалы, хлопанье дверями, пьяные звонки посреди ночи, когда я мирно сплю в обнимку со своей курсовой, ревность с моей и с его стороны меня порядком утомили. Зачем понапрасну тратить свои нервы, которых должно еще хватить до конца учебы и, дай бог, семейной жизни?
Не хочешь жить мирно, тихо и полюбовно, парень, хорошо. Спасибо за доставленное бывало веселье, можешь быть свободен, тебя никто больше не держит.
Надо было, наверное, сразу послушать песни подруги на тему: «Ах, он такой злодей, негодяй и бабник, совершенно тебя не достоин!» Песни были, конечно, основаны на зависти, но, черт возьми, такие правильные песни!
Я допила свой коктейль, наплевав на тот факт, что за углом меня ждет машина, руль и дорога. Ну что, зря приходила, что ли? Уж не ради ли этих десяти-пятнадцати минут напряженного молчания после фразы «мы расстаемся»? Бросила пару купюр – Дейл, естественно, платить больше за меня не собирался - на стол и направилась в уборную: поправить макияж и смыть с рук остатки этого вечера.
В дверях с перекошенной бронзовой табличкой «women» я столкнулась с какой-то перепившей дамочкой в годах. Явно незамужней, явно ищущей в этом баре очередную жертву для создания уютного семейного гнездышка и видящей в каждой девушке молоденькую профурсетку, готовую вцепиться в любого мужика, что появится в дверях этого заведения. Пропустив ее комментарий на счет моего возраста, внешности, предположительной слепоты и наглости (удивительно, как эти якобы хищницы за минуту успевают проехаться по всему, что мозолит их прекрасные глазки), я вошла в туалет, отделанный зеленой мраморной плиткой и едва освещенный двумя ночниками в фиолетовых абажурах. Дым тут стоял, возможно, погуще, чем в мужской комнате. В дальнем углу кто-то хихикал, шуршал и махал зажатой в руке тлеющей сигаретой.
Я подергала кран, но тот в ответ издал лишь жалкий кашляющий звук, и давать ход воде не хотел. Хмыкнув, пообещала себе больше в этом баре не появляться. Как же его называют? Я подмигнула своему отражению в зеркале. Там, в зазеркалье, мне ответила тем же не очень высокая, довольно стройная девушка. Темно-русые волосы до плеч с ровной челкой, в свете ламп приобрели сейчас фиолетовый оттенок, под серыми глазами залегли небольшие тени – следствие занятий и чтения учебников ночами, черное вязаное платье с высоким горлом, синяя куртка в руках. В целом – среднестатическая, обыкновенная студентка. А большего мне и не надо было.
Бросив последний взгляд на нечто, все еще хихикающее в углу, скрытое темнотой, но уже без сигареты, я вышла.
На улице было довольно холодно. Ну, уж точно не июнь месяц. Зато, по сравнению с душным и затхлым баром, свежо и воздух чистый. Если, конечно, можно понятие «чистый воздух» отнести к большому, забитому машинами, напрочь загазованному и полному всяческих испарений с близлежащих заводов городу, где каждый человечишко искал свое место под солнцем, которое, к слову сказать, загораживали огромные небоскребы.
Я вздохнула, натянула свою куртку и направилась к ждущей меня уже около часа машине. В темное время суток не стоит задерживаться в каких-то подворотнях, а тем более, рядом с заведениями, откуда может выползти неадекватная и пьяная компания. Придурков много ночью гуляет, а сигарет и денег у меня на всех не хватит.
Наверное, стоит упомянуть о моем феноменальном везении, потому что я все же встретила тех, кому заняться нечем, и они, видимо, поэтому ищут приключений, отлавливая в переулках одиноких девушек.
Они что-то свистели мне в спину, звали выпить и проехаться с ними до чьей-то квартиры. Еще просили…
Ну конечно, ничего оригинальнее обделенные умом на этом свете придумать не смогут, как бы ни старались.
Бросив через плечо, что не курю, я немного ускорила шаг, но так, чтобы мои «поклонники» не заметили. Нечего волновать их затуманенные пивом умы. Главное – добраться вон до той освещенной, большой улицы, где ходят люди. Много людей. Где никто не тронет, не посмеет, побоясь полиции и уголовного наказания. Просто нужно спокойно дойти до машины, сесть и уехать к себе домой. В теплый, милый дом. Позвонить подруге, поплакаться о своей нелегкой судьбе вместо сказки, может, заказать пиццы и посмотреть какую-нибудь одноразовую комедию. Этот вечер не должен закончиться плохо, нет.
Но беспокоящие меня свист и улюлюканье становились громче, приближались. Я нервно оглянулась. Кажется, их было трое. Кажется, они были крупные увальни. А ну его к черту, побежать, что ли? Осталось-то всего ничего…
Кто-то из них хватает за руку, сжимает сильно запястье, выворачивает. Я вскрикиваю, не ожидала, что так быстро догонят. Им и вправду так хочется покурить?
- Ты глухая?!
Нет, ребят, так дело не пойдет. Слепая, глухая. Вы меня сразу в инвалиды запишите. А я еще и немая, представьте. Думаю смело, но сказать не получается. Горло сковывает страх, не могу ничего ответить, просто надеюсь еще оставшейся каплей из моря моего оптимизма, что им надоест играть в молчанку, и меня отпустят.
Вроде даже дрожать начинаю предательски. Ну почему именно сегодня, именно со мной?
Паника подступает, выхода не вижу и не знаю, что делать, что говорить, как смотреть. Бешено верчу головой в поисках прохожих, способных помочь, но до той главной улицы – моей мечты – еще далеко, а из бара никто не выходил.
А меня уже приперли к кирпичной стенке. Ржут в голос свиньи, чуть ли не хрюкают. Оторвать бы им все, что можно, чтобы не повадно было.
Хочется жалобно взвыть «отпустите» и убежать, прикрываясь курткой, которую я уже умудрилась, кстати, где-то потерять.
- Парни, если в-вам нужны деньги, то…то вот,- протягиваю свой мелкий клатч с парой сотен в кошельке – все, что осталось от присланных папой недавно денег и студенческого поощрения. Сумочка дрожит вместе с рукой, и бисер блестит в голубых огнях, рекламирующих оставшийся позади бар. Документы и ключи я додумалась оставить в машине. Подумать только, когда с Дейлом за столиком сидела, ругала себя за забывчивость. Мол, вдруг машину вскроют, угонят, а там и паспорт и все остальное, да и сама машина не дешевая, все же. Кстати, Дейла бы сейчас сюда, пускай отрабатывал бы мои истерики и слезы по его вине.
Пожалуйста, возьмите то, что дают, и проваливайте в ту помойку, откуда взялись.
Но куда там. Неужели три набравшихся гниды упустят случая?
Это большой город, детка, если тебя насилуют, расслабься и получай удовольствие. Горько, но факт.
В ответ на какое-то оскорбление в свою сторону кричу:
- Ты на себя-то посмотри, ублюдок недоношенный!
Надо же, как я осмелела, жить мне надоело внезапно, да?
Орет «Сучка!», и тут же мне прилетает по лицу рукой, нет лапищей, размер как раз таки с мое лицо.
От удара в ушах звон стоит, и перед глазами все смешалось в одну сплошную, тяжелую коричневую массу. Падаю на холодный асфальт, бедные мои содранные теперь коленки, и реву уже громко, не скулю, как до этого. Какая гордость, когда тебе больно до того, что хочется кусать собственную плоть, лишь бы отвлечься. По губам течет что-то соленое, но это не слезы. Неужели разбили?
Размазываю туш, а кто-то из них хватает за волосы и тащит за собой. Дрыгаюсь, лягаюсь, кусаюсь даже, кричу, царапаю все, до чего дотягиваюсь.
Отпустите, отпустите, пожалуйста, умоляю, больно, больно, больно, мне больно!
В голове уже ничего не осталось, кроме отдельных обрывчатых слов и ругательств. Мне страшно, противно.
Сердце со скоростью света то ухает вниз, то подымается вверх, как только его не видно, ведь оно вот сейчас, вот-вот вырвется из груди. Я задыхаюсь, воздуха как будто стало втрое меньше, пот катится градом, чувствую каждую каплю на спине.
Сдохнуть бы прямо сейчас и здесь, пока они еще не раздели меня.
Кажется, я скоро отключусь, потому что в глазах настойчиво темнеет.
- Отпустите! Да пошли…вы…ненавижу…твари…уроды…суки, чтоб вас…
Они не слышат, они все так же ржут и не слышат. Это для них забава. Конечно, кто станет их искать потом? В таком огромном городе ежеминутно где-то кого-то убивают, насилуют или грабят. Копам же ежечасно приходят дела с таким сюжетом.
Они вдруг замолкают и обеспокоенно оборачиваются. Буквально с неба падает нечто большое, лохматое, стонет, пытаясь подняться. Откуда оно взялось? Что это? Спасение, благословение божье или что-то похуже, чем эти трое, которые уже вовсю шарили по карманам, ища, видимо, раскладные ножи, если не хуже?
Я снова кричу и отползаю подальше. Забиться, спрятаться, исчезнуть. Про меня уже и думать забыли, и хорошо. А в нужный момент убежать. Рука на что-то натыкается, оборачиваюсь, уже готовая, наверное, увидеть все, что угодно, но это куртка. Моя синяя куртка.
Хватаю ее, а там, впереди, «оно» уже поднялось. Приглядываюсь, этим «чужим» оказался давно не бритый, заросший мужчина, правую щеку рассекал шрам от виска до шеи. Сглатываю ком в горле, у меня кровь стынет в жилах при виде него.
Целую вечность длился один вдох. А после бывшие только что шавками, почувствовавшими свое превосходство, подонки стали шакалами, отчаянно кинувшимися на разъяренного волка, и замертво упали на асфальт. Рядом тяжело упал и волк, вконец обессиленный схваткой и получивший ножом в бок.
upd: к тем, кто читал мое недавнее 6996 и кто осилит этот текст. У меня не рвет крышу по погоне за молодыми девушками, просто когда я писал 6996, у Лью возникла эта идя.